Потому что у нас все роли — главные, Видишь, мы с тобой сидим в одном ряду. Даже если у нас дороги разные, Видишь, ты идёшь, и рядом я иду.
Скажите, Вы когда-нибудь любили?
Скажите, в Вашей спальне плыл рассвет?
А голуби над головой кружили
Свой самый белый в мире менуэт?
Скажите, в Вашем доме пела вьюга?
А Вы читали ей свои стихи?
А в каждом взгляде Вы искали друга
И брата, как лекарство от тоски?
А Вы когда-нибудь стояли на вокзале,
Вдыхая сложный запах поездов?
А Вам казалось, что Вы в тронном зале
Почти что задохнулись от духов?
Скажите, Вы когда-нибудь рыдали
Навзрыд от счастья горького с утра?
А душу на салфетках отдавали
Редакторам — ревнителям пера?
А Вы надеялись на Божью волю?
А в осень с листьями летали в Свет?
А Вы благословляли свою долю,
Когда любовь предаст и больше нет надежд?
А Вы смиряли строгую гордыню,
Пытаясь одолеть свои пути?
А Вы любили так, что даже имя
Вам больно было вслух произнести?
И если Вам хоть чуточку знакома
Ошибок рябь моей шальной руки.
То, значит, это Вам, а не другому,
Я написала все свои стихи..
Хватит называть меня хорошей,
Милой, дорогой, своей!
За слова, ты думаешь, я сердце брошу
Под подошвы гордости твоей?
Прекрати мне говорить, что я красива.
Я от этого не стану красивей.
Ну когда же ты поймёшь, что не строптива,
Просто защищаюсь, чтоб больней
Не было, когда себя поймаю
Посреди нелепых мыслей о любви.
Я с рассветом восвояси улетаю
И не остаюсь на завтрак, извини.
Пап, слышишь? Мне холодно, меня больше ничего не греет, я замерзну и умру. Пап, слышишь? Я скучаю по тебе, мне тебя не хватает. Мне никто не понимает так, как понимал ты. Я не чувствую тебя, и от этого дурею. Я скучаю по твоим, именно твоим, нежностям. Мне больно вспоминать наше общение, ведь оно больше не повторится. Оно. Это бесценное общение. Пап, слышишь? Я помню. Я все помню. Помню, как мы гуляли, как ты учил меня кататься на велосипеде, как покупал мне игрушки. Мне так этого не хватает. Пап, слышишь? Я помню, как ты в мой день рождения будил меня поцелуем и поздравлял самой первой. Пап, слышишь? Ты даже не представляешь, как мне плохо без тебя. Ты был, есть и будешь для меня самым дорогим. Да, сейчас в моей жизни есть другой мужчина — мой любимый. Я его люблю с такой же силой, но это другая любовь. Ты ведь понимаешь.
Очень хочу, чтоб на мое «Пап, ты слышишь?», ты ответил. Неважно что. Хочу просто знать, что ты слышишь. Но я это не знаю, ибо я, в ответ на свой вопрос, слышу только молчание...
Вы никогда не узнаете истинных причин, по которым человек от вас отказался. Вы будете страстно выносить себе мозг, обдумывая всевозможные косяки и ошибки, искать оправдания, ковыряться в памяти, выискивая тот самый момент, когда все пошло не так.
Зря, ребят. На самом деле все просто: вы перестали вызывать у этого человека приятные, положительные эмоции, однажды утром он проснулся и подумал «Как же я устал. Пошло оно все куда подальше». И все. И легко и просто от вас отказался.
И абсолютно нет никакого смысла искать причины и следствия, переживать и мучиться.
А если нет никакого смысла, зачем оно вам?!
Депрессия?
Встань в ванную, одень на голову колготки. Ноги колготок повяжи на веревки для белья. Медленно перемещайся в ванной. ТЫ — ТРОЛЛЕЙБУС! Если при этом надеть лыжи, ты — трамвай. А если надеть лыжи и налить в ванну воды, ты — речной трамвай, а если в ванну с водой уронить включенный фен, ты — электричка, а если выключить свет и одеть налобный фонарик, то ты — метро. А если добавить в воду керосина, то получится самолет, если при этом в воде останется фен — все, пиздец, ты — ракета…
Скажите, кто придумал, что синица в руках лучше, чем журавль в небе? Наверное, тот, кому лень доставать этого «журавля» или просто уже устал к нему стремиться, а это всё потому, что не очень то и хочется.
Если что-то действительно нужно, то надо вцепиться в это зубами и не отпускать, а не делать потом вид, что вы довольны «синицей», по-прежнему заглядываясь на «журавля». В принципе это Ваше дело. Но мне смешно, когда люди говорят подобное: «Идеал должен оставаться неприкасаемым, а мы будем довольствоваться тем, что есть». — Ну это для Вас он будет неприкасаемым, а кому надо, те прикоснутся. Ещё и не раз.
А мне нет дела до того, как дни твои проходят,
И я не знаю для чего и как ты снова у окна
Глядишь на дождь, дробя на капли тысячи мелодий,
Не отрываясь. Для тебя из них звучит всего одна.
А мне нет дела до того, как ты поставишь чайник,
Как сядешь ждать на зябкий стул, поёжившись слегка,
Как вздрогнешь от нарушившего тишину случайно
Уютного, нелепого, настырного свистка...
А мне нет дела до того, как будешь греть ладони,
Как, завернувшись в старый плед, ты будешь слушать этот дождь...
Как он, стучась, откроет ставни на твоём балконе,
И как остынет терпкий чай, а ты его не отопьёшь.
И мне нет дела до дождя, пусть я одет не по погоде;
Я сам срываюсь с низких туч и камнем падаю на дно.
Я — миллионы тонких струн, играю миллион мелодий;
Я — дождь, ступивший на балкон, стучащийся в твоё окно.
Я — дождь...
Здесь тихо...
Тихо и тепло...
